Образ станет более понятен, если прояснить значение слова «плевелы». Оно пришло к нам из старославянского языка и означает сорную траву.
Ну а сама поговорка про «пшеницу и плевелы» восходит к евангельской притче, которую рассказал в одной из своих проповедей Иисус Христос.
В ней говорилось о человеке, который посеял на своем поле пшеницу. Но ночью пришел его враг, и, желая досадить хозяину,- посеял между пшеницею сорняки. Через какое-то время они взошли и слуги предложили хозяину поля тут же выдернуть сорную траву. Однако тот остановил своих работников сказав: «Как бы вместе с сорняками вы не выдернули и пшеницу. Подождем, когда взойдет урожай и наступит время жатвы».
Так слуги и поступили. Оставили сорняки до времени сбора урожая и лишь потом отделили их и бросили в огонь.
Сам Иисус дал ученикам такое толкование этой притчи.
Сеятель - это Он сам. Поле – весь мир. Пшеница – добрые люди, следующие Божиим заповедям. А плевелы – люди творящие беззаконие.
Жатва – это конец земной истории, а жнецы – Ангелы. Когда наступит конец мира, Ангелы Божии соберут всех людей и отделят друг от друга, взяв праведников в Небесное Царство.
Пока существует наш мир, добро и зло часто перемешаны. Злое маскируется под добро. Ростки плевелов порой выглядят точно так же, как и ростки пшеницы. Праведники живут на одной лестничной площадке с грешниками, и все они - обычные люди.
Но в будущей жизни добро и зло отделятся друг от друга. И лишь от каждого из нас зависит на какой стороне мы окажемся. А, значит, и жить нам стоит так, чтобы не оказаться вдруг в числе бесполезных и вредных для других людей сорняков.
204 0
Из Библии. В Новом Завете (Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 24-30) рассказывается, как некий человек посеял на своем поле хорошие семена пшеницы, а его враг на том же поле разбросал ночью и семена сорняков. Когда поле зазеленело, рабы сказали, что вместе с пшеницей взошли и плевелы - сорняки, и предложили выдернуть их. Хозяин решил иначе: «Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы; оставьте вместе расти то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою».
«Плевелы» в переводе со старославянского «сорняки».
Иносказательно: отделить хорошее от дурного, вредное от полезного.
Значения в других словарях
Отговорила роща золотая
Из стихотворения «Отговорила роща золотая...» (1924) Сергея Александровича Есенина (1895-1925): Отговорила роща золотая Березовым веселым языком... ...
Отдать на поток и разграбление
Из составленного при князе киевском Ярославе памятника древнего русского права «Русская Правда» (11 век), который был впервые опубликован в 1767 г. По толковому словарю В. Даля, «поток» - расхищение дома и имущества (как обычная кара народа или веча) от глагола «поточить» - «расхитить». В современном языке существуют однокоренные с архаичным «потоком» слова - «расточительный», «расточитель» Инос...
Отделить овец от козлищ
Из Библии. Евангелие от Матфея (гл. 25, ст. 31-33): «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую». Латинская версия фразы: Ab haedis segregare oves [аб хэдис сэгрэгарэ овэ...
Отделить зерна от плевел
Отделить зерна от плевел
Из Библии. В Новом Завете (Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 24-30) рассказывается, как некий человек посеял на своем поле хорошие семена пшеницы, а его враг на том же поле разбросал ночью и семена сорняков. Когда поле зазеленело, рабы сказали, что вместе с пшеницей взошли и плевелы - сорняки, и предложили выдернуть их. Хозяин решил иначе: «Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы; оставьте вместе расти то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою».
«Плевелы» в переводе со старославянского «сорняки».
Иносказательно: отделить хорошее от дурного, вредное от полезного.
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .
Смотреть что такое "Отделить зерна от плевел" в других словарях:
ПЛЕВЕЛ, а, мн. плевелы, плевел, муж. 1. Сорная полевая трава сем. злаков. Льновый п. 2. Оболочка зерна (стар. и обл.). Отделить зерно от плевел (также перен.: отделить хорошее от дурного; книжн.). Очиститься от плевел (перен.: от чего н. вредного … Толковый словарь Ожегова
А; м. 1. Сорная полевая трава сем. злаков. Многоцветный п. Бороться с плевелами. 2. Нар. разг. Оболочка зерна. Очищать, освобождать зерно от плевел (также: отделять хорошее от плохого, дурного). 3. только мн.: плевелы, вел. Книжн. То, что… … Энциклопедический словарь
плевел - а; м. см. тж. плевельный 1) Сорная полевая трава сем. злаков. Многоцветный пле/вел. Бороться с плевелами. 2) нар. разг. Оболочка зерна. Очищать, освобождать зерно от плевел (также: отделять хорошее от плохого, дурного) 3) … Словарь многих выражений
Masterforex-V - (Мастерфорекс 5) Masterforex V это обучающий интернет проект в области валютного рынка Форекс Разоблачение обучающего проекта Masterforex V, организатор и преподаватели мошеннической академии Мастерфорекс 5, методы обмана клиентов проекта… … Энциклопедия инвестора
- … Википедия
Афорист Ангельское терпение требует дьявольской силы. Ах, как мучительна ненависть без взаимности! Ах, как хочется вернуться к природе! с сигарой и рюмкой коньяку. Ахиллесова пята нередко укрыта в голове. Безобразный не потому безобразен, что у… … Сводная энциклопедия афоризмов
Psi Ops: The Mindgate Conspiracy … Википедия
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Рэмзи. Эндрю Майкл Рамзай Имя при рождении: Эндрю Майкл Рамзай Дата рождения: 9 января … Википедия
МУКА - МУКА. Содержание: Виды помола...................259 Типы М. и торговые сорта...........260 Санитарная оценка М...............264 Хим. состав, пищевое и питат. значение М. . 272 Методы исследования М.............274 Мука, продукт, получаемый… … Большая медицинская энциклопедия
ВЛИЯНИЯ ЛИТЕРАТУРНЫЕ. Борьба классов основной закон социального бытия. Каждая общественная группировка живет и развивается под непрерывными воздействиями извне. Отстаивая права на самостоятельное развитие, она стремится эти внешние воздействия… … Литературная энциклопедия
Книги
- Русский древослов Александра Шишкова , Камчатнов Александр Михайлович. Книга представляет собой исследование научно-лингвистического наследия А. С. Шишкова во всей полноте,…
- Искусство китайского целительства , Стефан Палош. Китайское целительство издревле является источником множества легенд и чудесных историй, пожалуй в…
Сестры были погодками, и жили с родителями в уютном селе Межирич.
Отец славился на всю Сумщину как замечательный гончар, матери хватало дел по дому и в огороде, а девочки ходили в школу. Жили небогато, но и не бедно: дед по матери хозяйничал на хуторе и привозил дочери и овощи, и мясо, и молоко.
Понимающие толк в чернолощеной – седой, как называл ее отец – керамике часто приезжали в их дом: купить кувшин, миску или даже наперсток. Ася помнила, как однажды толстый и бородатый покупатель долго рассматривал отцовские кувшины и, не зная, какой выбрать, спросил:
Посоветуйте: какой из них самый лучший?
Тот, который больше других напоминает вам любимую женщину, - ответил отец.
По воскресеньям мама пекла целую гору пышных млинцов и тушила потравку. Вроде, все просто – берешь свиные ребрышки, картошку, квашеную капусту и тушишь в печи, но мама, похоже, знала какой-то секрет: ни разу за свою долгую жизнь Ася не ела больше такой замечательной потравки, как в воскресные счастливые дни, когда папа был дома, мама улыбалась и летала из горницы в кухню, из кухни в горницу, и когда звонили на колокольне Успенской Церкви зазвонные колокола.
А потом все рухнуло. Сначала раскулачили деда.
Мама, - спросила Ася, – а почему дед – кулак?
А потому, что работает от зари до зари, - ответила мать, – а как ночь наступит – нет сил дойти до кровати. Он присядет к столу, положит голову на кулак и спит до рассвета. Только ты этого никому не говори, поняла?
Потом ушел отец. Ася помнила, как плакала мать, как проклинала какую-то разлучницу и просила остаться – «Ради детей».
Не остался.
Мама, почему ты назвала меня Асей? - спросила как-то она.
А как же тебя нужно было назвать?
Люба? Да нет, Асенька: ушла к тому времени любовь. Вера когда-то была, надежда – тоже, а вот любовь ушла.
Через год отца арестовали и увезли в район. Больше о нем Ася ничего не слышала.
А вскоре умерла мама. Ася помнила, что никто из соседей не пришел на похороны, и за телегой с маминым гробом брели три заплаканные девочки, мамина сестра, приехавшая из Лебедина, и та самая - разлучница.
После скудных поминок тетя Галя велела девочкам выйти во двор: взрослым нужно поговорить.
Ася подкралась к приоткрытому окну и услышала, как разлучница просила оставить с ней девочек.
А кормить ты их чем будешь? - спросила тетя Галя. - Сама еле-еле перебиваешься.
Ничего, - ответила та, - справлюсь. Да и Иван скоро вернется. Ну, какой он враг народа? Разберутся и отпустят его.
Вот тогда и поговорим, - не сразу ответила тетя Галя.
Тетя Галя сразу предупредила сестер: об отце или раскулаченном деде – ни слова! «Кому надо – тот знает, - сказала она. – А вы не знаете ничего!»
А их никто и не спрашивал - может, потому, что сёстры держались только друг друга. Втроем – в школу, втроем – домой, даже на репетиции художественной самодеятельности ходили вместе: Надя пела, а Вера с Асей терпеливо ждали ее в маленьком клубном зале.
Ах, как Надя пела! У нее был не очень сильный голос– или не любила она громко петь? – но его хотелось слушать и слушать. Есть голоса, которым хочется подпевать, а Надю хотелось просто слушать. Асе казалось: когда сестра пела, замолкали даже птицы и ветер. И река Ольшанка затихала, если Надя пела на берегу. Часто она не знала слов: услышит песню по радио и напевает весь день.
В клуб ее привела тетя Галя.
Послушайте мою племянницу, - попросила она. – Ее мать хотела, чтобы она училась пению, но есть ли у нее способности?
Что ты нам споешь, Надя? - спросила руководительница хора.
А можно без слов? Я только начало запомнила.
Можно.
И Надя запела:
Аве Мария, грациа плена...
Где ты слышала эту песню, Надя? – спросила руководительница хора.
По радио. А что, я не так спела?
Так. Вы спрашиваете, есть ли у вашей девочки способности? – повернулась она к тете Гале. – Это не способности. Это – талант.
Перед Первым Мая Надю послали в Сумы на конкурс художественной самодеятельности.
«Из-за гiр, та зза високих сизокрил орел летить...» - пела Надя, а Вера и Ася сидели в предпоследнем ряду и горделиво поглядывали по сторонам.
Через два месяца началась война. Школу закрыли, хор распался, тетя Галя потеряла работу. Жить стало голодно и страшно. В начале сорок второго немцы стали отправлять молодежь в Германию.
Идите, записывайтесь, - сказала им тетя Галя. - По крайней мере, не будете там голодать.
Сестер привезли на юг Австрии, в город Клагенфурт, поселили в лагере остарбайтеров и отправили работать на фабрику.
Запомните три главные заповеди, – сказала Вера. - Держаться вместе, никому не доверять и никому не рассказывать об отце. Тогда мы выживем. И вернемся домой.
А куда – домой? – подумала Ася. Не в Лебедин же! И не в Межирич. А куда?
Их комната была маленькая и очень скудно обставленная: три железные кровати, стол и три стула, но это была их комната! Вечерами они рассказывали друг другу, как прошел день, и мечтали: Вера - о том, как они вернутся на Украину, Надя – как будет учиться пению, а Ася – как натушат потравки, напекут млинцов, сварят клюквенный морс и будут пировать. Всё равно – где. Лишь бы вместе.
Иногда Надя пела. Тихонько, чтобы никто не услышал.
Услышали.
Сначала одна, потом другая знакомая зашли послушать Надины песни, а потом почти каждый вечер их маленькая комната оказывалась полна народу. Однажды пришел староста и велел всем выйти.
Мы же никому не мешаем! - возмутилась Вера.
Я знаю, - ответил он. – Но сегодня у вас важная гостья.
Важной гостьей оказалась высокая полная дама. Она придирчиво осмотрела Надю и протянула ей ноты:
Я не умею по нотам, - ответила Надя.
Хорошо, - вздохнула гостья. – Пой, что хочешь.
Вишивала мама червону калину на білій, як сніг, нижнiй ськатертіне...
Дама дослушала до конца и совсем другим тоном сказала:
Завтра утром поедешь с вашим старостой в Офицерский Клуб. Если понравишься – будешь там петь.
А как же фабрика? - вмешалась Вера.
Если понравишься, - по-прежнему глядя на Надю, ответила дама, - это будет твоей работой. Что петь, тебе скажут. Получать будешь столько же, сколько на фабрике, а если кто-то из гостей тебя угостит, отдашь мне. Но повторяю – если понравишься.
Надя понравилась. Теперь каждый вечер она уезжала на улицу Реннегассе, переодевалась в красивое длинное платье и пела. Ей было все равно, для кого петь: главное, она пела и не боялась быть услышанной. В лагерь она возвращалась, когда сестры уже спали, а когда они уходили на фабрику – еще спала она.
Однажды к Асе подошел невысокий светловолосый паренек.
Мы земляки, - сказал он, – я тоже из Сум.
Но мы не из Сум, - ответила она. – Мы из Лебедина.
Все равно рядом. Я слышал, как пела твоя сестра на конкурсе. Здорово пела! Ты меня не помнишь, конечно, но я сидел рядом и радовался за всех вас. Я сразу понял, что вы – сестры, так похожи.
Да, - ответила Ася. – Вера у нас самая умная, а Надя поет.
А я – просто Аська.
Ты не Аська, - серьезно сказал он. – Ты – Асенька.
И от этого ласкового «Асенька», не слышанного с самой маминой смерти, Ася забыла про Верины заповеди и рассказала Михаилу о раскулаченном деде, о разлучнице, аресте отца, рано умершей маме и замученной заботами тете Гале – рассказала всю свою не богатую на события жизнь.
Михаил работал в Альпах. Шесть дней в неделю остарбайтеры строили там шале, а на седьмой возвращались в лагерь. Каждый седьмой вечер он приходил к сестрам в гости: рассказать об Альпах, заснеженных зимой или заросших дубами и каштанами летом, о православных храмах Сумщины: Воскресенской Церкви, разрушенной большевиками, или о Спасо-Преображенском Соборе с его удивительным иконостасом.
Откуда ты всё знаешь? - спросила как-то Ася.
Не всё, - засмеялся он. – Просто мне повезло с отцом. Он был священником.
Был? Он умер?
Не знаю. Его забрали в тридцать пятом. Сколько помню, он или читал Евангелие, или молился. У нас был такой маленький коврик – серый, потертый, так я просыпался утром: отец стоит на нем на коленях и молится. Я засыпал вечером – он снова стоит на коленях.
Отцовское «Евангелие» - свое главное сокровище – Михаил привез с собой. Каждый раз, когда возникала какая-то трудность, он задавал мысленный вопрос и раскрывал Евангелие. Первое, что бросалось ему в глаза, и было ответом.
Вера посмеивалась над его набожностью, а как-то даже не то попросила, не то приказала: «Не морочь Аське голову! Нет никакого Бога!» Но Ася-то знала, что Михаил прав, и что это именно Бог прислал ей такого замечательного друга.
Зимой сорок четвертого она слегла. Болела долго и тяжело. Ее никто не лечил, просто разрешили не ходить на работу. Ася лежала в их тесной комнате и считала дни: вот уже третий день без Миши, четвертый... Скоро придет, принесет сушеную чернику – и где только берет? – скажет: «Не бойся, Асенька, Господь все управит», и станет легче. А однажды Надя принесла ей лимон. «Аська! Смотри, что я тебе принесла! Витамины!» «Где ты взяла? – ахнула Ася. «В клубе». «Стащила? И не боишься?» «Боюсь, - вздохнула сестра. – Но ты важнее».
В мае сорок пятого в лагере открыто заговорили о планах на будущее. Все чаще доходили вести из Украины, и вести нерадостные. Почти всех, кто возвращался с вражеской территории, отправляли в ГУЛАГ.
Скоро приедут из Международного Красного Креста – запишусь куда угодно, лишь бы не на Украину, - сказал Михаил. – Хватит с нашей семьи лагерей!
Глупости! – заявила Вера. – Какие лагеря? Мы ни в чем не виноваты!
И мой отец был не виноват, и ваш, скорей всего, тоже, - ответил Михаил. – И где они сейчас?
Клагенфурт, как и вся Каринтия, оказался в британской зоне, но еще до приезда представителей Красного Креста в лагере появились офицеры НКВД.
«Всем гражданам Украины надлежит явиться в комендатуру для регистрации и отправки на Родину» - гласили развешанные вокруг объявления.
В последний вечер к сестрам пришел Михаил.
Ася, -сказал он, - я ухожу в горы. Не я один, нас много. Пойдем с нами!
Никуда она не пойдет! – вскочила Вера. – Уже все решено, мы возвращаемся домой! И не реви, Аська! И вообще, - вдруг прибавила она каким-то чужим, елейным голосом, - ты-то что волнуешься, Мишенька? Господь ведь все управит!
- Да, - потерянно повторил Михаил, - управит... Только не представляю, как.
Опять разыгралась эта чертова язва! Немолодой уже особист вышел на крыльцо покурить и погреться на мягком австрийском солнышке. «Обеспечить возвращение на Родину». Легко сказать. Попробовали бы сами уговорить этих угнанных: они же от этого возвращения, как от чумы, шарахаются. Даже в Альпы бегут, лишь бы не на Украину. Хорошо агитировать в Советской зоне, a попробовали бы здесь, в Британской. Да... Слухами земля полнится. Знают, что их на Родине ждет. Чертова язва! И из дома третий месяц молчат. Как Мария про дочку написала? «Совсем замучила ее эта астма». Бедная девочка! Ну, ничего, главное, война закончилась: как ни крути, а скоро домой, тогда они все и подлечатся.
Далеко за хмари, подали вiд свiту шукать собi долi, на долi привiту... – донеслось откуда-то.
Стало очень тихо: наверное, не только он заслушался этим нежным негромким пением. Надо же, какой удивительный голос! Будто летит. Он спустился с крыльца и увидел за углом дома трех девушек: они сидели на каменных тумбах и ждали решения своей судьбы. Одна из них пела.
I ласки у зiрок, у сонця просить, у свiтi iх яснiм все горе втопить...
Он позвал ее первой и нашел в своих списках имя. Так... дед раскулачен, мать умерла, отец осужден как враг народа, сама три года жила на вражеской территории. Н-да, тут все ясно. Особый Отдел – фильтрационный лагерь – ГУЛАГ. И пропадет там твой, девочка, голос.
Хочешь вернуться домой?- спросил он.
Не знаю...
А что ты делала здесь?
Я больше ничего не умею, - прошептала она.
Значит, так, - неожиданно для самого себя сказал он. – Сейчас ты выйдешь отсюда и забудешь, что видела меня. Иди в Красный Крест, в Альпы - но я тебя не видел.
У меня сёстры, - подняла она глаза.
Я тебя здесь не видел! – повторил он.
Михаил нашел Асю и Надю в горах в недостроенном шале, а еще через три недели они с Асей обратились в Красный Крест.
«Выбирайте, - сказали им. - Англия или Канада?»
Веру отправили на Родину, а Надя осталась в Клагенфурте петь в своем клубе.
В 1971 году в Советском Союзе гастролировала Венская Опера.
Бывший особист уселся перед телевизором и попросил жену не мешать. Да Марию и просить было не надо: она знала, как муж любит музыку, а тут – шутка сказать! – Венская Опера!
Она или нет? - думал он, всматриваясь в лицо немолодой солистки. Он не помнил ни имени той девочки, ни ее лица – только тихое ясное утро, удивительный голос и свое рискованное решение.
Ему очень хотелось, чтобы это была она! И по возрасту подходит. Вроде, она! Конечно, она!
Может, Бог все-таки есть? И ему это где-то зачтется...
Надя никогда не пела в Венской Опере и никогда не была в СССР на гастролях. Ее не приглашали, но если бы и пригласили, она отказалась.
Что она помнила из своей жизни там? Конечно, маму: красивую, с русой косой вокруг головы. Помнила, как ушел отец, как плакала мама. И как она умерла – и никто из соседей почему-то не пришел на похороны. Помнила Успенскую Церковь в родном селе Межирич и заросшие берега Шелеховского озера. Помнила Лебедин и тетку: вечно недовольную, с поджатыми губами. Помнила голод. Но главное – она помнила, как всего боялась: и того, что кто-нибудь спросит ее об отце, и того, что тетка выгонит их из дома. Боялась расстаться с сестрами, боялась, что им будет нечего есть, даже петь во весь голос ей было страшно.
Только через много лет она забыла свой страх и боялась испытать его снова.
Она полюбила свою новую Родину. Здесь произошли три удивительные встречи, перевернувшие ее жизнь. Первая – в июне сорок пятого, когда ее пожалел тот энкавэдэшник. Вторая – когда через несколько лет после войны ее услышала сама Мария Бранд. И третья – когда она встретила Вальтера.
Летом две тысячи шестого года Ася решилась лететь на Украину: только теперь, когда Президентом был Ющенко, она чувствовала себя в безопасности. Да и самолет АэроСвита летел без пересадки: иначе она бы не выдержала. Рано утром в Борисполе ее встретили Вера, ее сын Володя и Надя. Вот это был сюрприз!
Сестры сели втроем на заднее сиденье Володиной машины, обнялись и сидели так всю дорогу до Вериного дома в Лебедине.
Сколько они не виделись? Почти целую жизнь! У Аси было странное ощущение, будто только теперь она, наконец-то, дома!
Нам далеко ехать? – спросила она, и Надя засмеялась:
Теперь уж недалеко! Я как-то посчитала: сколько между нами километров? Оказалось – почти полэкватора!
Все триста двадцать пять коротких километров, что лежат между Борисполем и Лебедином, сёстры не могли наговориться. «А помните?..» - начинала одна, и другие тут же вспоминали то, что она хотела сказать – и даже больше.
Вера приготовилась к встрече: все выскоблила, вымыла, накупила всяких деликатесов.
Сколько же ты потратила? - ахнула Ася. - В долги, наверное, влезла?
Влезла, - ответила Вера. – И ты бы влезла, если б к тебе сестры прилетели.
Собрались гости. Ася только успевала запоминать, кто кому кем приходится...
А вечером, когда они, наконец, остались втроем, Вера позвала их ужинать в маленькую летнюю кухню. Там на деревянном, не покрытом скатертью столе стояли самые главные яства: квашеная капуста, потравка и высокая стопка млинцов. Да еще картошка вразварку в чернолощеной миске и клюквенный морс в высоком кувшине с отбитым носиком.
То ж еще мамины, - ахнула Ася. – Как ты их сохранила?
Не я сохранила, - ответила Вера. – Катерина, царствие ей небесное.
Им никто не мешал.
Ася рассказала, как приплыли они с Михаилом в Канаду, как украинская община помогла им с работой: его взяли на стройку, ее – в пекарню. «Шесть дней работали, а по воскресеньям ходили в Церковь».
А я, - вздохнула Вера, - так до сих пор в Бога и не верю. Может, и зря – не знаю.
Да как же в Него не верить? – ахнула Ася. – А кто ж нам всю жизнь помогал? Вон – даже встретиться довелось! Кстати, вспомнила... Я ж Великую Княгиню Ольгу видела – сестру Царя, – она тоже в наш Храм ходила. Высокая такая, прямая. Иконы для Храма писала. Мы с ней как-то свечки рядом ставили, поговорили о чем-то. Простая такая была. Ну, вот... Я, девоньки, тогда каждый цент считала, зато уже через три года построили мы в Торонто дом. В нем и Петя родился, в нем и Миша умер. В нем и мне умирать. Но теперь не страшно – вас я уже повидала.
Я после войны долго пела в Жар-птице, - рассказывала Надя. – Это в Вене такой русский ресторан был. Да и сейчас, говорят, есть, да я теперь по ресторанам не хожу. А потом услышала там меня сама Мария Бранд – профессор вокала. Подошла и говорит: «Голос твой – не для ресторанов. Приходи ко мне, я тебе помогу его поставить». И помогла. Я потом в театре пела. Не в Венской Опере, конечно, но тоже в неплохом. Там и с Вальтером познакомилась: он у нас в оркестре на флейте играл. Поездили мы с ним по миру, погастролировали. А когда Анна родилась, и ее на гастроли брали: не на кого было оставить. Хорошее было время! Только по вам я скучала, сестренки мои дорогие! И за тебя было страшно, Вера. Все думала – и зачем ты вернулась?
Я тоже об этом часто думала, – вздохнула Вера. - За восемь лет лагерей много чего передумаешь. А потом на одной пересылке встретилась мне женщина – и ненамного старше меня, а как-то все ее слушали. Я ей про вас рассказала, про Австрию. А она и говорит: «Увидишь ты своих сестер. Нескоро, но увидишь. И не гневи Бога, Вера, не ропщи. Судьба у тебя такая». Ну, что ж, судьба, так судьба. Значит, суждено было кому-то из нас это все пережить – так уж лучше мне, а не моим сестренкам.
Страшные были годы, - вздохнула Ася. - Как ты только их выдержала?
Выдержала, – ответила Вера. – Не умирать же было. Да и люди помогали. Я, как из лагеря вернулась, не смогла в Лебедине прописаться. Помыкалась, помыкалась, да и вернулась в Межерич. Жила у Катерины.
У разлучницы? – ахнула Надя.
У нее. Она меня и приютила, и на работу помогла устроиться. Я у нее долго жила – пока Мирона своего не встретила, с ним уже и в Лебедин перебралась. Да и времена изменились, полегче стало. А когда Володька родился, мы Катерину к себе забрали. Он ее бабушкой называл. Здесь она и умерла у меня на руках.
Вера, ты что – простила ее? - не поверила Надя.
А за что ее было прощать?
Ну как же, а мама – забыла?
Не забыла. Ничего я не забыла. И как она за маминой могилкой ухаживала, и как ездила на Север искать могилу отца - все помню.
Нет. Но искала.
А почему ты нам ничего о ней не писала? - удивилась Ася.
Катерина не хотела. Боялась, что вы ее не простите. Ладно, девочки, что мы все о печальном? Радость ведь у нас какая – встретились, наконец! Наденька, спела бы ты нам, что ли. Не забыла еще наших песен?
Не забыла, – засмеялась Надя. – Редко только теперь пою. Как Вальтер умер, так и не поется. Ну, попробую...
Дивлюсь я на небо та й думку гадаю, чому я не сокiл, чому не лiтаю?
Чому менi, Боже, Ти крилець не дав? – Я б землю покiнув и в небо злiтав...
В воскресенье Володя повез сестер в Межирич.
Мало что осталось от их родного села: разве что Замковая гора, Панский дом да Успенская Церковь с колокольней. И старое кладбище, где лежали рядом в одинаковых скромных могилах две женщины, которых видел в своих кувшинах их отец.
В последний вечер перед отлетом сестер Вера снова потушила потравку, напекла млинцов и накрыла стол в летней кухне.
И как у тебя такие пышные млинци получаются? – спросила Надя. – Я сколько ни стараюсь – ничего похожего.
А ты где молоко берешь? В магазине? – улыбнулась Вера. – А для млинцов нужно свое молочко. Я его теперь у соседки беру – свою-то корову продать пришлось.
Почему? С кормами плохо?
И с кормами. У нас ведь, как горлопаны к власти пришли, жизнь тоже не сахар.
Какие горлопаны? – удивилась Ася. – У вас же теперь Ющенко!
Я ж и говорю: горлопаны. А он из них – самый главный.
Ну, не знаю... – пожала Ася плечами. – У нас в Канаде все только радовались, когда его выбрали.
Это у вас, - отрезала Вера. - Не вам здесь жить
А что нам с ее красоты? – возмутилась Вера. – Кого угодно спроси: тюрьма по ней плачет!
А кто же у вас хороший? – Не могла скрыть своего раздражения Ася. – Уж не бандит ли этот, который сидел?
Я тоже сидела, - поджала Вера губы. – Выходит, и я – бандитка?
Никто не ответил. Есть не хотелось; да и остыли уже потравка и пышные млинци.
Утром Володя отвез Надю и Асю в аэропорт. У Веры поднялось давление, и она провожать сестер не поехала. За все триста двадцать пять долгих километров, что лежат между Лебедином и Борисполем, никто не проронил ни слова. «До свидания, - сказал им на прощание Володя. – Счастливо добраться!»
Первой улетела Надя.
Ася ждала своего рейса еще почти четыре часа. Как же так? Прожить долгую жизнь и ничего не понять? Забыть голодомор? Как можно быть такими непатриотичными? Недалекие у нее все-таки сестры...
Через шесть лет она получила письмо с Украины.
«Тетя Ася, - писал племянник. – Не могли бы вы выслать нам две тысячи долларов? Витька, мой сын, хочет купить дом, уже присмотрел – недорогой и нестарый, но денег не хватает, а помочь некому...»
Вера? А ей даже не сообщили. Не сочли нужным. Как чужой. И ни одного письма или звонка с тех пор, как она вернулась из Украины. Да и она не писала, не звонила. Рука сама потянулась к старому Евангелию, лежавшему на столе. Глаза выхватили строчку: «Отделить зерна от плевел». При чем здесь это? Эх, нет Михаила, некому объяснить.
Интересно, а Наде сообщили? Ася подошла к телефону и стала медленно набирать почти забытый номер. 011 – если звонишь за океан. 43 - это Австрия. Теперь код города, номер... Трубку долго никто не брал. Наконец, ответили.
Надя? - закричала она. – Ты ничего не знаешь о Вере?
Ася медленно повесила трубку и вернулась на кухню.
Достала с полки муку, развела молоком, замесила тесто и напекла млинцов («Да разве у вас млинци? Для них нужно свое молочко, не магазинное»); вскипятила чай и выжала в него целый лимон («Аська! Смотри, что я тебе принесла!» «А не боишься?» «Боюсь»); вздохнула, что нет свиных ребрышек: придется вместо потравки нарезать колбасу; достала початую бутылку виски и села поминать сестер.
Как же так?
Их не разлучили ни голод тридцатых, ни война, ни страшные годы репрессий («Пусть это буду я, а не мои сестренки»); ни расстояния («В полэкватора, я считала»)
А что же их разлучило?
«Отделить зерна от плевел».
Господи! Да ведь это их любовь друг к другу – зерна, а плевелы... Да какая разница, кто из чужих, рвущихся к власти людей, возьмет ее? И почему ни одна из них не уступила? Не смогла уступить. Или не захотела.
Уже стемнело. Ася включила свет и поставила Надину кассету.
Ave Maria
Gratia plena
Dominus tecum
Вenedicta tu
in mulieribus...
И только тогда пришли слезы.
В дни солнечного равноденствия 20 – 23 марта 2018 года * на Земле решилась судьба Душ людей, о чём было предсказано ещё в Библии, как «отделение зёрен от плевел».
Евангелие От Матфея 13 глава
Перевод Еп. Кассиана
24 Другую притчу предложил Он им: подобно Царство Небесное человеку, посеявшему доброе семя в поле своем;
25 когда же люди спали, пришел его враг и посеял между пшеницею плевелы** и ушел;
26 а когда взошла зелень и дала плод, тогда явились и плевелы.
27 И придя, рабы домохозяина сказали ему: "господин, не доброе ли семя посеял ты в твоем поле? Откуда же в нем плевелы?"
28 Он сказал им: "враг человек это сделал. " Рабы же ему говорят: "так хочешь, мы пойдем, выберем их?"
29 Он говорит: "нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не вырвали с корнем вместе с ними пшеницу.
30 Дайте им вместе расти до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: выберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь их; а пшеницу соберите в житницу мою".
36 Тогда, оставив народ. Он вошел в дом. И подошли к Нему ученики Его и сказали: разъясни нам притчу о плевелах в поле.
37 И Он ответил: сеющий доброе семя – Сын Человеческий;
38 поле – мир; доброе семя – это сыны Царства; плевелы – сыны лукавого.
39 Враг, посеявший их, – диавол; жатва – конец века: жнецы – ангелы.
40 Поэтому, как выбираются плевелы и огнем сжигаются, так будет в конце века:
41 пошлет Сын Человеческий ангелов Своих, и выберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие,
42 и бросят их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов.
43 Тогда праведные будут сиять как солнце в Царстве Отца их. Имеющий уши да слышит.
Вот как это грандиозное событие на тонком уровне восприняли ясновидящие:
И. – Увидела три этапа отсева Душ:
Первый этап.
Происходит просеивание Душ через энергетическое сито, как просеивают зерно. Тёмные Души уходят в отвал, как написано в Новом Завете: «отделение зёрен от плевел».
Второй этап.
Отсеянные светлые Души высыпают в Чашу с водой и какие всплывают, то тоже отбрасывают, так как они пустые и не дадут всходов.
Третий этап.
Оставшиеся зёрна-Души высевают на удобренную почву, и кто из них тянется к Свету Солнца Божественного Мира, то быстро прорастают в виде цветов похожих на лилию нежных оттенков: розово-красных, сиреневых, фиолетовых, голубых, жёлтых и чисто белых.
(Это образ Цветка Души, как завершающий этап жизни человека на Земле (почва). При этом цвета говорят о склонности Души: розовый - возвышенная любовь, красный – любовь к жизни Земли, сиреневый – любовь к общине духовных единомышленников, фиолетовый – любовь к философии и идеям, голубой – любовь к возвышенным чувствам и эмоциям, жёлтый – любовь к власти, белый – любовь к Богу – В.К.).
Т. – Вижу энергетический вихрь, похожий на торнадо, у которого воронка вверх уходит к Светлому Солнцу, а воронка внизу, к Чёрному Солнцу. Души, как маленькие птички, светлые уносятся вверх, а тёмные вниз. Некоторые Души мечутся между этими полюсами, то поднимаясь по спирали, то опускаясь. Некоторые кружат на одном месте, вероятно никак не сделают свой выбор в пользу Бога-Отца или Антибога.
О. – Вижу Светлое и тёмное пространство, а посередине дорога. Из Светлого пространства выбрасывали тёмные Души в тёмное пространство, а из тёмного пространства ползком через дорогу переползали некоторые Души.
В. – Видела весы, на которых взвешивалась каждая Душа относительно 10 Заповедей. Если Душа их выполняла, то к светлым Душам отправляется в Светлое пространство, а если грешила – не выполняла Заповеди, то в тёмное пространство уходит.
На Земле произошло распределение Душ:
Светлых Душ - 80%,
тёмных Душ -20%.
Н. -
Показали планету Земля, с поверхности поднимаются световые столбы от Светлых людей. Раньше наша планета была темной в пространстве, то есть с неё почти не видно было свечения в Космосе. Сейчас говорят ваша Планета обретает Светимость благодаря этим Световым столбам, чем больше этих потоков будет, тем больше будет Земля сиять. И будет видна она на далекие расстояния как маячок.
А что же с темными людьми? Одного из них тебе уже показали, он убирает мусор и негатив который накопил за собой. Повсюду надеты изоляторы капсулы и плёнки на таких людей, чтобы негативное мышление не причиняло вреда окружающим. По мере осознания и раскаяния пленки, кабинки и капсулы будут сняты.
Один знакомый в кавычках, потерял связь с Белым братством. Пожаловался что его блокировали и исчезла связь с Высшими силами.
Скажу сразу, товарищ этот занимается чёрной магией.
Решила посмотреть тонкий план. Показали огромный строительный объект, там полуразрушенные дома стоят и многоэтажки недостроенные и стоит огромный башенный кран. Сам этот товарищ сидит в кабинке из прозрачного плотного материала, это похоже на трактор и убирает мусор. То есть перед ним гора мусора который нужно убрать. Сверху висит корабль который следит за уборкой. При контакте успокоили и сказали не стоит беспокоиться. Из центра корабля, а это огромный диск вырываются языки живого пламени. Они как плети опускаются то ниже то подтягиваются вверх.
Мой комментарий.
Если читающий это сообщение захочет узнать судьбу своей Души, то в медитации мысленно скажите:
Хочу видеть и знать, как происходит распределение Душ людей на светлых и тёмных. А так же хочу видеть и знать, где находится моя Душа и Души моих родственников и знакомых.
С духовной точки зрения отличие светлых и тёмных Душ в том, что Светлые исповедуют принцип жизни «служения другим», ведь когда всем хорошо, то и мне хорошо, а тёмные Души исповедую принцип жизни «служения себе», считая, что все способы хороши, лишь бы мне было хорошо.
Есть другой тип Душ, но их очень мало, которые исповедуют «нейтральность» и выступают в роли учёных-мудрецов, наблюдающие этот процесс борьбы Добра и зла.
Выбор за каждой Душой!
Справка.
*20 марта - день весеннего равноденствия.
После нулевых дней Дельфина с 16 по 20 марта, когда Солнце в Зодиаке меняет таинственных Рыб на огненного Овна, наступает Новый год по календарю древних ариев. 20 марта Солнце входит в 1-й градус Овна и открывает начало астрономической весны и нового цикла жизни на Земле - 32-летний цикл древних ариев.
По авестийской традиции с 21 марта 2018 г. наступает год Ежа. Это символ Урана и Водолея, олицетворяющий полную свободу, изменение законов, освобождение от зависимости и переход на новый уровень развития. В течение этого периода происходит много неожиданных и непредсказуемых явлений и событий, он часто бывает связан с переворотами. Могут проявиться новшества, реформы, неформальные системы, иногда анархия и беспорядки. Никаких внешних условностей не соблюдается, все происходит непредсказуемо и совсем не так, как изначально планируется. Часто носители и блюстители закона, цепляющиеся за букву своих конституций, положений о порядках, становятся его жертвами. Еж - резкий и колючий, обостренно видит всю несправедливость и борется с ней, выжигая в мелочах.
Предыдущий год Ежа - 1986, поворотный год в «холодной войне» и «перестройке» в СССР, Чернобыльская катастрофа, кораблекрушение «Адмирала Нахимова» и атомной подлодки К-219.
**Толковый словарь В. Даля. "Плевел, плевелы" - это сорные или вредные растения в хлебе.
